Про Дюрера. Все равно кто-то не дослышал, не довидел или пропустил, так вот, в Харькове сейчас действует выставка его работ в Харьковском художественном музее. Смехотворная цена 20 грн, выставка идет до 31 декабря, и это вовсе не «да она будет там постоянно, когда захочу, тогда и пойду». Не-а, работам 500 лет, бумага портится от солнечного света, поэтому большую часть времени эти гениальные гравюры проводят в тишине и темноте запасников. Под выставку выделено два небольших зала, примерно половина гравюр — оригиналы. Остальные — нет, хотя от этого не менее прекрасны. Хотя на некоторых копиях (и их легко можно отличить даже на глаз) стоит монограмма Дюрера (AD). Их автор — некий венецианец Маркантонио Раймонди, и это история об интеллектуальном пиратстве, просвещении и немножко о жадности и справедливости как ее тогда понимали.

Альбрехт Дюрер был, безусловно, талантливым художником, но в первую очередь — умелым ремесленником, чертовым везунчиком и абсоютно гениальным бизнесменом. Да, ему очень повезло. «Повезло» в Средневековье и в Новом времени означало чуть больше, чем сейчас — то есть, если ты был офигенно талантливым художником или инженером, но родился в семье свинопаса, то существует 99,9 % вероятности, что мир о тебе вряд ли когда-то узнает. Например, нам очень повезло, что нотариус из маленького итальянского городка Винчи так и не женился на матери своего незаконнорожденного сына Леонардо, иначе быть бы парню юристом, наследником и продолжателем дела отца, а не свободным художником.

Дюреру-младшему повезло несколько раз: его отец-ювелир не сильно возражал против того, чтоб сыночка не пошел по его стопам, а стал живописцем, и даже научил его азам работы с отпечатками; в Нюрнберге нашелся прекрасный мастер, преподавший ему новую технику гравюры, а позже братья другого, уже умершего мастера по медной гравюре, пустили Альбрехта в его мастерскую; у Альбрехта был Виллибальд Пиркгеймер, сосед, друг детства и спонсор, который помогал ему всю жизнь и фактически ввел его в общество аристократии; наконец, удачная женитьба на дочери богатого и влиятельного нюрнбергского бюргера, которой дали отличное приданое, что позволило открыть Дюреру свою мастерскую. Ну, и как апофеоз карьеры — личное покровительство императора Священной Римской империи Максимилиана І и заказы от него же.

Альбрехт, как известно, был склонен к меланхолии (кто знает, не повлияло ли на эту его черту характера то, что он все детство и юность видел смерти своих 15-ти братьев и сестер и тяжкую жизнь матери), однако быстро сообразил, что живописью много не заработаешь. Хороших живописцев в то время вокруг было валом, все же Ренессанс, Кватроченто на излете, не хухры-мухры. Создать гравюру и быстрее, и дешевле на порядок. К тому же отпечатков можно сделать несколько, и это уже массовое производство! Да, живописью Дюрер тоже занимался, но основной заработок (и весьма неплохой) получал от именно от гравюр. Их и сохранилось-то поэтому столько — заказов было много, спрос рождал предложение... Беда была только в одном — в Венеции у Дюрера появился злостный плагиатор. То есть, Маркантонио Раймонди себя таковым не считал. Он просто честно работал гравером (и прекрасным гравером, к слову), делал отпечатки известных работ, распространяя их по Европе и занимаясь буквально просветительством. Музеев-то тогда не было, да и дорогущие цветные каталоги работ Микеланджело или там Рафаэля по цене пролета моста Сикста появятся нескоро. Вот и просвещались как могли — знакомство широких масс с новыми тенденциями в искусстве, вот это все.

Дюрер бесился страшно. И даже «в рамках тура по Италии» поехал в Венецию. Там он, возможно, познакомился со своим «поклонником» (история умалчивает, какой была их встреча). Но что он точно сделал — так это подал жалобу на плагиатора в сеньорию. В сеньории пожали плечами и запретили соотечественнику лишь подписывать свои работы чужой монограммой, а копии пусть делает, чо такова. Дюрер не успокоился, но суд в Риме против Раймонди проиграл — об авторском праве тогда еще не слышали. Правда, Альбрехта в Венеции завалили заказами, там он познакомился с Беллини (и точно видел работы Тициана и Джорджоне), усовершенствовал свою технику живописи и вообще вернулся в скучный протестантский Нюрнберг из веселой солнечной Венеции загоревшим, отдохнувшим, с потяжелевшей мошной и залеченным эго. Правда, есть версия, что оттуда же он привез малярию, от которой и умер впоследствии, но самооценку он там себе поднял точно до небывалых высот.

Альбрехт Дюрер еще много чего достиг, был художником, иллюстратором, математиком, немного мистиком, гуманистом, инженером, придумал в фортификации такую новую штуку, как бастион, заседал в совете Нюрнберга и вообще жил весело, обеспеченно и насыщенно. Плагиаторов же и копировальщиков своих работ ненавидел до конца дней и ругался на них страшно, угрожая страшными карами от императора Максимилана лично.

А Маркантонио успешно изготавливал копии работ Джорджоне, Рафаэля Санти, Микеланджело Буонаротти, продажи которых шли весьма неплохо. Гравюры «вызывали восхищение всего Рима» да и не только Рима. Теперь, благодаря технологиям, в доме каждого даже не очень богатого горожанина могла висеть копия с картины мирового уровня, не чудо ли это.

Гравюры злостного нарушителя авторского права сыграют свою роль в искусстве. Как, например, гравюра с работы Рафаэля «Суд Париса» внезапно ярко выплывет в композиции знаменитого «Завтрака на траве» Мане. И кто знает, кто еще из живописцев и когда вдохновлялся копиями великолепных работ Альбрехта Дюрера, да и других, не менее гениальных авторов... А все благодаря плагиату)).